Стрикулисты и продувные бестии

... из мемуаров отца «Зарубки на сердце»

Москва 30-х - 50-х. Конъюктурщики и брахольщики от литературы, журналистики, культуры. В новом отрывке из книги - Зарубки на сердце.

Когда Хрущёв протрубил поход против культа личности Сталина, пустившись при этом во все тяжкие, чтоб насадить культ собственной неказистой персоны, по всем уголкам страны прокатилась лавина собраний, где торопились высказаться и те, кому в своё время вышла нахлобучка.

Дождался своего часа и Александр Остапович Авдеенко. В своей речи в Союзе писателей он кликушествовал, внушая малосведущим людям, что, мол, Сталин мешал ему прочно встать на творческий путь, быть правофланговым отечественной литературы.

Современный читатель может спросить: а, собственно говоря, имелся ли вообще такой автор? Имелся! Даже ходил в классиках. Имя Авдеенко годами не сходило со страниц центральных газет.

Здесь в самый раз следует вспомнить о таком несуразном явлении в жизни нашего общества, как… призыв ударников труда в литературу. Авербахам, киршонам и иным руководящим деятелям РАППа и ВАППа в начале 1930-х годов представилось: если в ряды писателей влить образцовых токарей, фрезеровщиков, слесарей, то сказочно возрастёт уровень всего литературного дела, приумножатся ряды классиков.

Наши издательства стали вперегонки печатать сотни книг-скороспелок. Номинально их авторами были труженики заводов, железных дорог, земледелия, на самом же деле — создаваемые во всех краях и областях писательские бригады. Тем не менее журналы и газеты взахлёб расхваливали подобные произведения.

Автор этих строк, в те времена молодой токарь, был участником литературного кружка, и ему памятна шумная кампания под лозунгом «Догнать и перегнать классиков!». Естественно, ничего, кроме блефа, из «призыва» не получилось.

Зато лихо повезло молодому машинисту локомотива Александру Остаповичу Авдеенко. Рукопись его сочинения оказалась на столе Горького. Алексей Максимович не то что отредактировал — он её переписал, и Авдеенко одним махом попал в плеяду самых популярных наших писателей. Но затем всё пресеклось (первая часть его автобиографического романа «Я люблю» вышла в 1933 году, а вторая — лишь 34 года спустя). Самомнения же, зазнайства не убыло. Авдеенко казалось, что теперь он проживёт без забот и трудов.

Осенью 1939 года, когда нацистская Германия развязала Вторую мировую войну, наши войска вошли в западные области Украины и Белоруссии, чтоб исконно русские земли не подпали под власть гитлеровцев. Пожаловал туда и Авдеенко — как корреспондент центральной газеты. Требовалось, чтобы он рассказывал читателям, как жители освобождённых земель встречают родную Красную Армию. Авдеенко же по горло занялся бизнесом: скупал дамский нижний трикотаж и тому подобное.

Весной 1940 года руководители партии и правительства принимали в Кремле советских писателей. Шёл разговор о задачах советской интеллигенции в свете складывавшейся тревожной обстановки. Авдеенко и на совещании вёл себя беспардонно, нагло. Это вынудило Иосифа Виссарионовича Сталина сказать в его адрес:

— Вы везде ведёте себя как барахольщик.

* * *

После войны английское посольство в Москве в течение нескольких лет продолжало издавать газету «Британский союзник». Еженедельник знакомил советскую общественность с культурной жизнью Великобритании, замахивался и на большее.

Директор Гослитиздата Анатолий Константинович Котов как-то рассказал мне:

— Позвонили однажды из «Британского союзника», попросили принять. В Гослитиздат явился пронырливый джентльмен. «Мистер Котов! Мы намерены знакомить английского читателя с современной русской поэзией. Будем переводить и издавать сборники ваших поэтов, прежде всего — Василия Захарченко. Пожалуйста, предоставьте нам всё, созданное им». Я в ответ: «Почему Захарченко? У нас есть Твардовский, Симонов, Светлов…». «Но разве не Захарченко самый популярный? Каждый день мы видим в московских газетах и журналах его стихотворения, вот и подумали: Захарченко — это Маяковский сегодня». В конце нашей беседы британец признался: его сбило с толку неважное знание русского языка — во-первых, а во-вторых — невероятная плодовитость Захарченко. Получив соответствующие разъяснения, сотрудник «Британского союзника», смущённо извиняясь, откланялся.

В конце 1940-х—начале 1950-х годов вирши Захарченко проникали в печать навалом. Никто не умел так сверхоперативно откликаться на всевозможные кампании и сиюминутные события, как Василий Дмитриевич. Был он суетлив и столь же неразборчив, как редакции иных изданий.

Удивительным даром обладал этот человек! Кого угодно мог убедить сделать то, что пришло на ум ему, Захарченке. Весной, ко Дню пограничника, выпустит — и непременно «молнией»! — богато иллюстрированный фолиант о героических стражах наших границ; осенью — увесистый том о китобойцах… Не важно, что к книгам Захарченки широкий читатель и не прикоснётся — его творения, в основном, шли на казённые нужды, поскольку были сработаны по-казённому, спекулятивно. Вот и образовывались залежи макулатуры, годившейся лишь на то, чтоб за двадцать килограммов её получить талон на дефицитную книгу.

Во многих жанрах испробовал себя всеядный Василий Дмитриевич. Вторгся и в киноискусство. Тонко рассчитав момент, он подкинул кому следует мыслишку о документальном фильме «Наш Никита Сергеевич». Конъюктурщик собственноручно сварганил сценарий. И завертелся могучий маховик! Всё было к услугам Захарченки! Помнится, он постоянно хвастался в нашей редакции «В защиту мира»:

— Чертовски устал от комплиментов жены героя фильма! Она вникает в каждый сюжет, без конца благодарит…

И вот экран обрушил на зрителя ни с чем не сравнимое пресмыкательство. Впрочем, три года спустя Хрущёва отстранили от всех дел; прекратили и прокат беспардонной кинопродукции.

Спустя несколько дней после этого состоялось очередное заседание президиума Советского комитета защиты мира. Как обычно, вечно занятой Захарченко явился с опозданием.

— Сказать, почему он опоздал? — шепнул я своему соседу — поэту Евгению Долматовскому. — Срочно пишет сценарий фильма «Наш Леонид Ильич»[4

Усмехнувшись, Долматовский поманил к себе Захарченко:

— Вася, знаешь, что про тебя говорит Палладин? Ты готовишь новый фильм — о Брежневе..

— Проститутки! — гневно, но шёпотом взорвался Захарченко. — Они просто изнасиловали меня, заставив заниматься никому не нужной кинокартиной о каком-то Хрущеве!..

Так он теперь отзывался о тех, кто помог ему осуществить мечту жизни. Задрав штаны, бежать всегда впереди паровоза — таково кредо Василия Дмитриевича.

В 1956 году от наших берегов отчалил первый советский туристический теплоход «Победа». В круиз по многим странам Европы отправились четыреста человек. Их, самых достойных, отбирали в республиках и областях. Одним из первым на борт лайнера поднялся Захарченко. И не один: бесплатную путевку, выданную ему, как редактору журнала «Техника — молодежи», он передал жене, а себе выцыганил ещё одну в почтенной организации. На теплоходе они оказались единственной супружеской парой.

Делегат и представитель всяческих организаций и ведомств, Захарченко побывал на всех континентах. Выезжал за рубеж как представитель молодёжи и студентов, матросов и шахтёров, конструкторов и педагогов... В Москве шутили: «Наш пострел везде поспел, готовится к поездке в Сидней с делегацией пожарников». «Слышал! Но по пути он заедет в Венесуэлу с группой баптистов, а оттуда — в Канаду, от цыганской общественности».

Корабль, самолёт, автомобиль — всё к услугам Василия Дмитриевича в его непрестанных путешествиях по всем параллелям и меридианам. Неистребимо племя приспособленцев и ловкачей! Василий Дмитриевич Захарченко — яркий его представитель.

---

Предлагаем посмотреть другие страницы сайта:
← Аугустин Гомес: футболист, коммунист, разведчик | Я Сталина видел вблизи →