Александр Палладин - Послезавтра была война

... из мемуаров отца «Зарубки на сердце»

Ветры войны приближались к советским границам. Это ощущалось и по работе наших аэроклубов.

Всюду проходили досрочные выпуски, и учлёты направлялись в авиационные училища овладевать боевыми самолётами.

В канун 22 июня 1941 года я вернулся из командировки в Рязань, в местный аэроклуб, один из лучших в стране. Не прошло и часа, как стали передавать правительственное сообщение. Война!.. И до чего же быстро всё перестроилось на военный лад!

Третьего июля И. В. Сталин произнёс по радио свою знаменитую речь. В ней была беспощадная правда о наших неудачах в первые дни войны, говорилось о том, что нужно делать каждому советскому патриоту во всенародной войне против фашистской Германии.

Это было в шесть утра. А через полтора часа ко мне, как и ко многим москвичам, постучался нарочный и вручил повестку о немедленной явке в городской военкомат. Там объявили: «По особому набору Московского городского комитета партии направляетесь в Военно-политическую академию имени Ленина». Отобрали паспорт, военный билет и вручили предписание.

Уже днём прибыл в Кубинку, куда накануне в летний лагерь выехала академия. Нам, вновь прибывшим — а это были, в основном, журналисты и частично партийные работники — объявили: «Подготовим из вас политруков и комиссаров для воинских частей. Двухгодичные курсы должны пройти с вами за полгода». Через три дня уточнили: «За два месяца».

Занятия начинались рано утром и заканчивались за полночь. С первого ночного похода я дошёл сам, со второго меня доставили в лазарет. Утром отвезли в Наро-Фоминск — в гарнизонную врачебную комиссию. А днём вызвал к себе начальник академии:

• — Зачем скрыли, что у вас порок сердца?
• — Я ничего не скрывал. В горвоенкомате сказали, что должен быть у вас, и вот я здесь...
• — К сожалению, вы нам не подходите. Возвращайтесь к прежнему месту работы!

До Москвы добрался с трудом: регулярный транспорт всех видов уже не работал. Поздним вечером вместе с женой пошёл в военкомат за документами. Освободился ровно в двадцать два часа. Выходим — воздушная тревога, пер­вая бомбёжка Москвы... Наш дом находился метрах в четырёхстах. Добежим! Но нас заставили спуститься в бомбоубежище на станции метро «Комсомольская». Оттуда тоннелем добрались до «Красных ворот», дом теперь совсем рядом. Вдруг сильный взрыв потряс своды станции. На рассве­те увидели: бомба упала возле нашего дома — на железнодорожной ветке, соединявшей Каланчёвку с Курским вокзалом.

С тех пор в бомбоубежищах больше никогда не бывал. Во время воздушных тревог занимал пост на крыше нашего восьмиэтажного дома, укрощал «зажигалки».

Летом 1942 года на станции Люберцы в наш вагон электрички вошёл человек. Лицо — сплошные швы, рубцы и ожоги. Но глаза...

• — Кирилл!.. Ты?

Да, это был тот, с кем в Кубинке я шагал в одном взводе, с кем даже шинели раскладывали рядом в короткий час отдыха. Мы обнялись.

• — Видишь, каким я стал. Но мне-то ещё повезло. Недавно был в академии, там сказали: никого из нашего выпуска в живых не осталось.

И молодой, даровитый деятель искусств, ещё в прошлом году такой подтянутый, немного щеголеватый, с трудом опустился на скамью...

«Самолёт» больше не выходил. Вместо него стал издаваться журнал «За оборону», исполняющим обязанности редактора которого я стал. Мы публиковали корреспонденции о героях Великой Отечественной войны — лётчиках, пехотинцах, партизанах, о противовоздушной обороне Москвы, Ленинграда и других наших крупных центров.

Как-то связался с английским генералом, военно-воздушным атташе при военной миссии Великобритании. Представитель союзников любезно согласился рассказать об опыте противовоздушной обороны Лондона, Ковентри. Статья его была обстоятельной. Генерал пожелал успехов советским воинам в отражении налётов фашистской авиации на нашу столицу. Этот вопрос занимал союзников. Однажды с системой противовоздушной обороны Москвы ознакомили британского премьер-ми­нистра. «Теперь я понимаю, почему так мало пострадала ваша столица», — сказал Уинстон Черчилль. [Британская столица в той войне пострадала от немецких бомбёжек гораздо сильнее. К концу мая 1941 года в британской столице были убиты более 20 тысяч мирных жителей, большое количество домов разрушено или повреждено — А. П.

Особенно тревожно стало в Москве в середине октября. В самый напряжённый день на тупиковую станцию Московской окружной железной дороги подали спецпоезд. Сталин прибыл к нему, но, не заходя в вагон, вернулся в Кремль. В ночь на 19 октября он продиктовал памятный всем москвичам документ, коим в столице и прилегающих к ней районах было объявлено осадное положение.

Предлагаем посмотреть другие страницы сайта:
← Делать жизнь с кого? К 70-летию КНР | Кризис или конец света →