Моя целина и мой конфликт

1958-й год Кустанайская область Шолоксайский район. Публика собралась самая разношёрстная. Живём в шалаше, девчата в вагончике. Летом в шалаш изредка заползают гадюки. Летом, когда было жарко, многие спали рядом с шалашом, на набросанной толстым слоем соломе. В одну из ночей какой-то ухарь на ГАЗ-51 проехал вдоль нашего шалаша прямо по ногам спящих. Солома спасла, люди похромали, но ноги остались целы. Туалетов ни в первый, ни во второй год не было, но были посадки из мелких берёзок с клещами.

Умывальников не было, умывались из бочки, в которой осенью поутру надо предварительно разбить лёд. Света не было, а в степи осенью темнеет рано. Развлечений никаких, в октябре уже заморозки и часто выпадает снег.

Степь бескрайняя

Механизаторов навезли больше, чем нужно. Полная неразбериха в работе. Спасало то, что установили сухой закон, иначе эта публика перерезала бы друг друга. Правда, один тракторист из нашей бригады смотался на гусеничном тракторе ДТ-54 за100 километровза водкой. Проездил три дня, скорость максимальная трактора – километров 10. Правда, ни одной бутылки не довёз, выпил всю на обратном пути.

Один из студентов УПИ привёз с собой пару боксёрских перчаток, вечерами устраивали бои, каждый одевал по одной перчатке. Старались драться одной рукой, но часто кто-то получив по физиономии «необутой» рукой входил в раж и начиналось небольшое представление. Я этим видом спорта увлекался, поэтому всегда принимал участие в этих «соревнованиях».

Мы со своим однокурсником Пашей Яковлевым по вечерам иногда устраиваем танцы. Паша отлично играет на гитаре, я играю на губной гармошке. Как известно у гармошки отсутствуют диезы, поэтому идут мелодии мажорные, где диезы отсутствуют. Там, где мелодию можно вести на гармошке – мелодию веду я, Паша аккомпанирует и наоборот. Публика бывала довольна.

Однажды прошёл слух в Шолоксайское сельпо завезли разливное вино. Бригада поручила мне через председателя сельсовета добиться разрешения на покупку ведра вина. Пошли вдвоём с Димой. Это был студент УПИ, детина выше меня на голову, под метр девяносто.

Председателю я расписал трогательную историю про день рождения одного парня из бригады вдали от дома и родных. Тот расчувствовался и со слезой у глаза написал завмагу разрешение на продажу. Обратные семь или восемь километров по жаре мы шли долго, утоляя жажду из этого же ведра. Пришли в бригаду хорошие и сразу легли спать. Проснулись уже поздним вечером, когда доблестные члены нашей бригады с побитыми мордами заканчивали выяснять кто из них наиболее уважаемый.

Иногда мы ездили в село, в кино. Обычно набивался полный кузов стоящих людей, которые ехали, рискуя вывалиться на ходу.

Клуб, представлял собой длинный сарай с глиняным полом. Кинопроектор стоял посреди помещения на двух столах. Тускло горели лампы. Мы с приятелями стояли у стенки в ожидании показа. Ко мне подошёл парень чеченец (из высланных с Кавказа) и попросил закурить. Я тогда курил, а посему достал пачку Беломора, в которой лежало две папиросы. Одну я взял себе, пачку с оставшейся протянул парню. Тот взбеленился, заявив, что я его не уважаю. Я по этикету должен был подать пачку ему, а затем взять оставшуюся папиросу сам. Мои спутники, предотвращая конфликт, стали ему объяснять, что я просто не воспитанный тип и не знаю правил хорошего тона. Он кое-как успокоился.

Достав спички, я извлёк огонёк и согласно правилу приличия, сначала протянул огонь ему. Тут последовал новый взрыв эмоций. Оказывается, если бы я его уважал, то первоначальный запах от серы вдохнул бы сам, а потом уже протягивал спичку уважаемому человеку. Я его не боялся, мог бы справиться с ним. Занимался спортом, гирю 42 килограмма жал 5 раз, но мы понимали, что конфликтовать здесь не следует. Поэтому скандал уладили мирно, хотя и с трудом.

Начался фильм. Демонстрация частями, с перестановкой бобин. При просмотре очередной части слышим звуки разбиваемых бутылок. Впечатление такое, как будто их бьют, предварительно завернув в мешок. Затем крик: – Отца убили.

Включают свет, останавливают показ. У входа в «кинотеатр» на полу лежит пять или шесть трупов с пробитыми черепами. Оказалось одного парня плотной комплекции, кто-то изрезал ножом. Он стоит тут же по пояс голый весь в крови. После того, как его изрезали, он пьяный сбегал за молотком, встал в дверях и бил им по головам всех водящих. Этот звук я помню и сегодня.

Трупы вытащили, демонстрацию продолжили. Оказалось, что отец кричащего был ещё живой, его утром на кукурузнике повезли в Кустанай, но не довезли.

Компания убийцы по неизвестной мне причине законфликтовала с парнями из нашей бригады и пообещала в эту ночь приехать к нам в поле и всех вырезать. Когда мы вернулись, начался всеобщий переполох. Я, понял, что спать ни кто в эту ночь не собирается в ожидании гостей, а следовательно охрана мне обеспечена, залез на своё место в шалаш и заснул. Утром проснулся от громких разговоров. Гости всё-таки прибыли выяснять отношения, был и тот душегуб весь перевязанный. но всё закончилось миром.

Механизаторы, приехавшие к нам из южных районов, рассказывали такие страсти, что охватывала оторопь. Рассказывали про случай, когда законфликтовали две бригады, одна из которых жила в землянке под соломенной крышей. У них приперли ночью выходы и пустили вдоль землянки трактор С-100 без тракториста. Подавили многих, выбраться мало кто смог.

Я работал там по ночам на пахоте на тракторе ДТ – 54, возил зерно на ГАЗ – 51 на элеватор. Хозяин машины не выдерживал нагрузки, я его подменял. Кормили плохо, бригадир постоянно упрекал всех в тунеядстве.

Наконец в конце октября мы самовольно поехали домой. Опять в кузове, за сотни километров на станцию Семиречье. Денег нам не заплатили, те, что были из дома, мы проели. На билет денег тоже нет. Нас таких на станции оказалось очень много. Все безбилетники, а ехать с тремя пересадками, сначала до станции Карталы, затем до Челябинска, до Свердловска, и до Первоуральска.

Ночью в вагоны, не смотря на протесты проводников, мы влезли. Люди стояли в плацкартных вагонах, во всех проходах, тамбурах, плотно прижавшись друг к другу. Я залез на боковую, багажную полку. Она была узкой, я мог свалиться, тем более, что и на ней было тесно. Я снял брючный ремень и пристегнул себя к отопительной трубе. Сидя сумел немного поспать.

В прошлом году, когда мы организованно возвращались с целины, нам подали плацкартный состав, в котором было 3 вагона – ресторана. Многие свои заработанные деньги не довезли даже до Карталов. Зрелище было не из приятных.

Предлагаем посмотреть другие страницы сайта:
← Кто такие масоны? | Моя целина и работа на волах →