Александр Палладин. Из рассказов Снеговика. Советский хоккей. ЦСКА. Тарасов

Недовольные методами руководства своего тренера ветераны хоккейного клуба ЦСКА однажды устроили «тёмную» Анатолию Владимировичу Тарасову.

45 лет назад, в канун серии матчей сборных СССР и Всемирной хоккейной ассоциации, я познакомился со Снеговиком — частенько использовавшим такой псевдоним редактором отдела спорта «Известий» Борисом Федосовым. Там же, в Канаде, мы с ним подружились, и в последующие годы он немало занятного мне рассказал про Анатолия Владимировича Тарасова, которому Борис помогал писать книги. От Федосова, в частности, я услышал такую историю:

• — Будучи максималистом, постоянно ставившим перед собой всё более высокие цели, Анатолий Владимирович не очень считался с другими людьми, требуя от воспитанников неукоснительного выполнения своих указаний. Тренироваться заставлял на пределе физических возможностей и постоянно придумывал новые, всё более трудные упражнения…

Что правда, то правда, добавлю уже от себя. Нрав у Тарасова и впрямь был крутой, суждения зачастую — категоричные, безапелляционные. Из его интервью последних лет жизни: «Я был твёрдым, даже жёстким тренером. Я любил таких игроков, как Николай Пучков. Шайба попадает eму в лоб (маски-то когда появились!), он теряет сознание, приходит в себя и продолжает как ни в чём ни бывало играть. Вот это бо­ец, это победитель! Тогда у нас были в команде только такие, другие не задерживались».

Из воспоминаний защитника ЦСКА и сборной СССР, олимпийского чемпиона Александра Гусева:

— Было такое упражнение — «бей канадца». Разбегаешься — и в дерево плечом. Тарасов следил, чтоб никто перед стволом не тормознул… Он также вывозил нас за дворец ЦСКА, к аэродрому. Там деревья, каменюки. Кульбиты на них делали, кувырки. Потом майку снимешь — у кого кровь течёт, у кого спина синяя. Но настоящая каторга — когда на тебя надевают десятикилограммовый свинцовый пояс. Всю тренировку в нём пашешь. Или привяжут тебя к бортику резиновым жгутом. Ты вперёд, а он тебя назад тянет. При этом надо то на одно колено упасть, то на другое, то на оба.

— В Швеции, — привёл другой пример Гусев, — Тарасов велел прыгать в воду с десятиметровой вышки. Кто-то голос подал из строя: «А вам-то слабо, Анатолий Владимирович?». Тот молча залез на вышку и не задумываясь сиганул вниз. Весь живот отбил, но виду не подал, что больно. После этого уже все прыгали, никуда не денешься. Тарасов был неугомонный, всё время что-то новое…

И ещё: в одной из поездок в Соединённые Штаты Анатолий Владимирович посетил тренировку местного клуба, практиковавшего американский футбол. Чтобы повысить физические кондиции своих подопечных, тренер этой команды велел пригнать в их тренировочный лагерь списанный зерноуборочный комбайн; каждое утро спортсмены впрягались в него, как бурлаки, и таскали по полю. Тарасову это нововведение приглянулось, и на обратном пути в Москву он с завистью делился с помощниками: «Вот бы и нам где-нибудь трактор достать…».

Что из этой затеи вышло, не знаю, но вот что Федосов мне рассказал дальше:

• — Великовозрастным игрокам ЦСКА становилось всё тяжелее справляться с постоянно растущими нагрузками, что и привело однажды к конфликту. Тарасов с командой отправились на очередной матч первенства СССР в Ленинград, где им предстояла игра с одноклубниками из команды СКА ЛВО[1]. Сели в полночь в «Красную стрелу», разошлись по купе и вскоре отошли ко сну. Впрочем, не все. Несколько армейцев подкрались к Тарасову (он смотрел уже не первый сон в отдельном купе), накинули на него одеяло и устроили ему «тёмную». Силой Анатолия Владимировича бог не обидел, но разве ему справиться со здоровенными мужиками, которых он сам превратил в форменных битюгов?!.

Наутро «Красная стрела» прибывает на Московский вокзал, на перроне которого встречать бессменных чемпионов страны выстроилось всё руководство тамошнего клуба и высокие чины из Ленинградского военного округа. Поезд остановился, военный оркестр грянул марш, и из одного из вагонов выходят игроки ЦСКА вместе со своим главным тренером. А у того всё лицо в ссадинах и синяках. «Что стряслось, Анатолий Владимирович?» — спрашивают встречающие.

А Тарасов как ни в чём не бывало: «Поезд ночью резко затормозил, и я упал с верхней полки». Словом, замял скандал, проявив ещё и недюжинную сообразительность. Как военнослужащий, Анатолий Владимирович понимал: вздумай он рассказать правду, избившие его попали бы под трибунал (все игроки ЦСКА числились военнослужащими), да и ему бы не сдобровать — в те времена офицерская честь не была пустым звуком.

Предлагаем посмотреть другие страницы сайта:
← Вчера и сегодня СССР | Значимость секонд-хендов →